Когда Шотвелл умер, Билль о правах унаследовал его сын. Он не пытался продать его, наоборот, они с женой гордо, но без лишней помпы повесили его в своей гостиной в Индианаполисе. После их смерти дочери, Энн Шотвелл Босворт и Сильвия Шотвелл Лонг, положили его на хранение в ячейку одного из банков Индианы.

В 1995 году, через сто с лишним лет долгих и странных скитаний манускрипта из столицы штата Северная Каролина, эти две дамы впервые попытались продать его. Они втайне обратились к адвокату из Индианаполиса. Говорят, он безуспешно связывался с несколькими богатыми и знаменитыми коллекционерами, в том числе Майклом Джорданом, Стивеном Спилбергом и Опрой Уинфри. Интерес проявил арт-дилер Уэйн Пратт, известный благодаря выступлениям в телепередаче Antiques Roadshow. Пратт нанял видного адвоката Джона Ричардсона, имевшего связи в политических кругах Вашингтона. Он занимался сбором средств на президентскую кампанию Клинтона, а его жена была сотрудницей Налогового управления. Пратт и Ричардсон не стали сразу покупать Билль о правах, а начали действовать осторожно, пытаясь найти дилера.

В октябре 1995 года Ричардсон связался с высокопоставленными чиновниками Северной Каролины и предложил сложную и очень секретную сделку, отказавшись назвать своих клиентов. Он заявил, что цена составит от трех до десяти миллионов долларов, в зависимости от результата нескольких независимых оценок. В длинном факсе государственному секретарю по культуре Ричардсон предупредил о страшных последствиях в случае, если сделка сорвется или будет предана огласке. «Еще раз подчеркну, что нам очень важно действовать быстро и конфиденциально. У меня нет прямых контактов с владельцами предмета, между мной и этими людьми минимум три посредника… Они настаивают на анонимности. Нас предупредили, что они нервничают, и, если они заподозрят, что их личность может быть раскрыта против их воли, они могут сделать то, что противоречит нашим интересам».

Власти Северной Каролины обсудили предложение и даже тайно обратились в частный фонд с просьбой о помощи в покупке документа. Но в итоге они отказались от этой идеи, придя к тому же выводу, что и их предшественники: штат не станет платить выкуп за похищенную государственную собственность. Загнанный в угол, Ричардсон прервал контакты с властями штата.

Пять лет спустя Билль о правах из Северной Каролины неожиданно ненадолго всплыл в Вашингтоне.

В феврале 2000 года женщина, не назвавшая себя, позвонила одному из ведущих специалистов страны по историческим документам той эпохи — Шарлин Бэнгс Бикфорд, руководителю проекта Первого федерального конгресса в Университете Джорджа Вашингтона. Она заявила, что у нее есть экземпляр Билля о правах, и попросила Бикфорд взглянуть на него. Историк согласилась, и однажды, вскоре после звонка, женщина пришла в университет. С ней были трое мужчин и большой ящик. Бикфорд представила себя и коллег, но, к ее удивлению, посетители отказались назвать свои имена. Они раскрыли пакет, и через несколько минут ученые убедились, что документ, скорее всего, подлинный. Но поскольку пергамент был в рамке под стеклом — и гости отказались его вынимать, — нельзя было посмотреть на обратную сторону и тщательно изучить описание, где сказано, какой штат получил его в 1789 году.

Бикфорд спросила у гостей, откуда у них манускрипт. Те молчали.

— Что ж, — сказала она, — этот документ бесценен и одновременно бесполезен. Вы не сможете продать его законно.

Не сказав ни слова и даже не поблагодарив, загадочные посетители забрали пергамент и удалились, и Билль о правах снова ушел на дно.

Три года спустя, в марте 2003 года, мне внезапно позвонил коллега из Филадельфии специальный агент Джей Хейн.

Был вечер четверга, в остальном ничем не примечательного рабочего дня. Я ехал домой, и Хейн позвонил мне на мобильный телефон.

— Ты не поверишь, — сказал он.

— Не поверю чему?

Хейн сказал, что все подробности ему неизвестны, но подытожил то, что знал: офису ФБР в Роли срочно требовалась наша помощь, и это связано с нашей родиной — Филадельфией. Дело касалось нового Национального центра Конституции — современного музея, который строился напротив Колокола свободы и Индепенденс-холла. Музей, посвященный празднованию Конституции и поправок, был частным, беспартийным и некоммерческим предприятием и должен был стать одной из крупнейших туристических достопримечательностей Филадельфии. Его поддерживали влиятельные политики, включая губернатора Эда Ренделла и сенатора США Арлена Спектера. Перерезание красной ленточки в честь открытия, на котором должна была присутствовать судья Верховного суда Сандра Дэй О’Коннор, было запланировано всего через несколько месяцев (4 июля), а руководство музея все еще пополняло коллекцию. Несколько недель назад, как сообщил Хейн, Центр Конституции наткнулся на оригинал Билля о правах. Продавец хотел четыре миллиона долларов.

Я был в недоумении.

— Подожди, как можно продать Билль о правах?

— Вот именно, — сказал Хейн. — Ты должен связаться с агентом в Роли Полом Минеллой. Он ждет твоего звонка.

Я набрал номер Минеллы.

Он ввел меня в курс дела. Месяцем ранее вашингтонский адвокат по фамилии Ричардсон и дилер из Коннектикута по фамилии Пратт тайно предложили Билль о правах Центру Конституции. Тогда я еще не знал, что именно эта парочка пыталась продать манускрипт Северной Каролине в 1995 году. Президент и адвокат Центра наняли специалиста для проверки документа, и тот отправил фотографии лицевой и оборотной сторон пергамента экспертам из Университета Джорджа Вашингтона. Тем же, которые исследовали его тремя годами ранее. Они пришли к выводу: запись на обороте доказывает, что это давно утерянная копия из Северной Каролины, украденная во время Гражданской войны. Когда президент Центра Конституции узнал, что это военный трофей — украденная собственность, — он решил посоветоваться с губернатором Пенсильвании. Тот позвонил губернатору Северной Каролины, который ответил, что штат не станет платить за возврат документа. Помощник губернатора Северной Каролины позвонил генеральному прокурору США и связался с ФБР. Не теряя времени — в то же утро, по словам агента в Роли, — федеральные прокуроры в Северной Каролине убедили мирового судью подписать ордер на арест Билля о правах.

В Северной Каролине, как рассказал мне агент, дело двигалось со скоростью света, все проходило на высшем уровне.

— Генеральный прокурор и губернатор участвуют лично.

— Ладно, — ответил я. — Так где же сейчас Билль о правах?

— Мы не знаем.

ФБР подозревало, что он может находиться в офисе или дома у Пратта в Коннектикуте, но проводить обыск слишком рискованно. Это понятно. Если агенты не найдут Билль о правах ни дома, ни на работе у Пратта, люди могут испугаться и снова уйти в подполье вместе с документом.

Я позвонил президенту Центра Конституции Джо Торселле и договорился встретиться с ним на следующее утро в офисе адвоката, занимавшегося сделкой от имени музея.

В ту ночь отдел ФБР в Роли прислал мне по факсу восемьдесят страниц документов из архива штата Северная Каролина: столетний бумажный след документа, включая газетную статью с упоминанием Шотвелла за 1897 год, предложение Рейда от 1925 года и предложение Ричардсона от 1995 года.